Елка дедушки Митрича
Н.Д.Телешов
Вдали от городской заставы были разбросаны деревянные домики, занесенные
снегом и забитые досками. С ранней весны и до глубокой осени через город
проходили переселенцы. Их бывало так много, и они были так бедны, что добрые
люди выстроили им эти домики, которые сторожит отставной солдат, Митрич. К зиме
дома освободились, и не оставалось никого, кроме Митрича, его жены Аграфены и
еще нескольких крестьянских детей, неизвестно чьих. На эту зиму у Митрича
осталось восемь таких сирот. У одних родители умерли, у других ушли неизвестно
куда. Кто они? Куда их девать? Откуда пришли? Никто этого не знал. «Божьи
дети», – называл их Митрич.
Накануне Рождества Митрич подошёл к жене и весело проговорил:
– Ну, баба, какую я штуку надумал! Видал я у господ, как они к празднику
детей забавляют. Принесут елку, уберут гостинцами да свечами, а ребятки-то
ихние просто даже скачут от радости... Думаю себе, лес у нас близко, срублю
себе елочку да такую потеху устрою ребятишкам, что весь век будут Митрича
поминать.
Митрич весело подмигнул жене и, взяв топор, отправился в лес срубить елку.
На следующий день, после обедни, Митрич зашел к своему приятелю — лакею
начальника и рассказал о своей выдумке.
– А у нас была елка, – сказал приятель. – Хочешь, я тебе насыплю полную
шапку разных огарков свечей, и синих, и красных?
– Доброе дело сделаешь! – воскликнул Митрич и через десять минут шел уже с
полным карманом огарков. Ему надо было еще зайти поздравить переселенческого чиновника;
тот был занят и, не повидав Митрича, велел сказать ему «спасибо» и выслал
четвертак.
Вернувшись домой, Митрич стал обдумывать, когда и как устроить елку.
Восемь детей, стало быть, восемь конфет. По копейке – это восемь копеек.
Вынув полученный четвертак, Митрич поглядел на него и сообразил, что можно
купить детям конфет, а себе колбасы, которую очень любил, но покупал редко и ел
только по праздникам.
Возвратившись из города, Митрич вошел в барак и весело проговорил:
– Ну, публика, здравствуй!.. С праздником!
– Рождество Твое, Христе Боже наш! – в ответ раздались недружные детские
голоса, и Митрич, сам не зная почему, прослезился.
– Ах вы, публика, публика! – шептал он, утирая слёзы и улыбаясь.
Митрич вышел и сейчас же вернулся с елкой.
– Ну, теперь смирно! Вот маленько оттает, тогда помогайте!
Дети глядели и не понимали, что делает Митрич. Когда елка согрелась, в
комнате запахло свежестью и смолою. Детские лица, всегда печальные и
задумчивые, вдруг повеселели. Митрич принес огарки и начал привязывать их
нитками.
– Ну-ка ты, кавалер, давай-ка сюда свечку! Вот так! Ты мне подавай, а я
буду привязывать.
– И я! И я! – послышались голоса.
– Ну и ты, – согласился Митрич. — Один держи свечки, другой нитки, третий
давай одно, четвёртый – другое... А ты, Марфушка, гляди на нас! Вот мы, значит,
и будем все при деле.
Кроме свечей, на ёлку повесили восемь конфет. Митрич покачал головой и
вслух подумал: «А ведь жидко!»
Но делать было нечего — кроме конфет, Митрич ничего не мог повесить на
ёлку. Вдруг ему пришла такая мысль, что он даже остановился: «Детишки малые...
ничего не смыслят, ну, стало быть, мы их будем забавлять». И, недолго думая,
Митрич решился. Хоть он очень любил колбасу и дорожил каждым кусочком, но
желание угостить на славу превозмогло все. «Ладно! Отрежу всякому по кусочку и
повешу на ниточке, и хлебца по ломтику отрежу и тоже на елку».
Как только стемнело, ёлку зажгли. Всегда угрюмые и задумчивые, дети
радостно закричали, глядя на огоньки, и, когда Митрич велел плясать вокруг
елки, они заскакали и зашумели. Смех, крик и говор оживили в первый раз эту
мрачную комнату. Любуясь елкой, Митрич улыбался, поглядывая то на кусочки
хлеба, то на кружки колбасы, то на детей, и наконец скомандовал:
–Публика, подходи в очередь!
Сняв с елки по куску хлеба и колбасы и оделив детей, Митрич взял гармошку
и, позабыв свою старость, вместе с детьми пустился плясать, наигрывая и
напевая:
Хорошо, хорошо,
Хорошо-ста, хорошо!
–Публика! – воскликнул он наконец. – Свечи догорают... Берите сами по
конфете, да и спать пора!
Дети радостно бросились к елке, а Митрич с умилением смотрел на них. Душа
его переполнилась такой радостью, что он и не помнил, бывал ли еще когда-нибудь
в его жизни такой праздник. Это был единственный праздник в жизни
переселенческих «Божьих детей». Елку Митрича никто из них не забудет.
Комментарии